Воспоминания военного хирурга

Начало вы можете прочитать здесь первая часть, вторая часть, третья часть, четвертая часть, пятая часть, шестая часть.

Из наиболее интересных случаев хочу выделить операции, которые производились при ранениях бедра с повреждением бедренной артерии. Моя подготовка в 1981 году в Ленинграде дала возможность заменять артерию подкожной веной, взятой из здорового бедра. Это называется аутовенопластика. Операция завершается фиксацией бедренной кости металлическим стержнем в месте перелома. В трех случаях операция завершилась успешно, кровообращение конечности восстановилась, ее удалось сохранить. В двух – нет, на повторной операции пришлось ампутировать конечность, сказались более поздняя госпитализация раненого, длительное нахождение жгута на конечности. Возникали необратимые нарушения жизнеспособности тканей.

Были и очень неприятные ситуации. После одной операции по поводу высокого отрыва нижней конечности, еле удалось укрыть обширную рану лоскутками кожи. Больной потерял очень много крови, А/Д было низкое. Продолжалось переливание крови и растворов. Спустя 1-1,5 часа, как только удавалось поднять давление до минимума, возобновлялось кровотечение. Приходилось снова брать его на операционный стол, расшивать рану, находить кровоточащие сосуды в этой массе развороченных мышц бедра и ягодицы, ушивать их. За это время больной снова терял давление, продолжалось массивное переливание. Далее подъем давления, повторное кровотечение, и повторная операция. Так повторилось три раза, т.е. всю ночь. 

Впервые я проклинал свою работу, вспоминая весь небогатый свой арсенал подходящих слов. 

Глядя на нашего анестезиолога, молча работающего рядом, успокоился, ведь ему досталось трудиться в эту ночь не меньше, чем мне. 
Не могу забыть случай, когда оперировали бойца с огнестрельным сквозным ранением в поясничной области. Были повреждения кишки и края печени, почка была цела. После операции состояние больного продолжало ухудшаться. Через два дня была повторная операция, выявили повреждение мочеточника на 10 см. ниже почки, которое не досмотрели на предыдущей операции. У больного развился мочевой затек и сепсис. Спасти его нам не удалось, а парень был красивый, молодой грузин. Таких фатальных случаев больше не помню. А ведь оперировали много: в течении первого года 1200 человек, второго – около 1650. Большинство из них возвратились в строй. Не зря же говорят, что за одного битого двух небитых дают. 
В одно время мы занимались переливанием нового, многообещающего раствора синего цвета, кровезаменителя. Увы, надежды наши не оправдались, и мы перестали им пользоваться. Больше я этого раствора нигде не встречал. Оценивая результаты работ, его производство прекратили. А ведь это было бы так здорово, крови требовалось много, да и в мирное время к ней большой спрос. Может, когда-нибудь наши ожидания сбудутся. 
В критических ситуациях, особенно на начальном этапе нашей работы, когда крови было недостаточно, наши медсестры – совсем еще девчата молоденькие, сами сдавали кровь. Это, конечно, поступок благородный, но я строго-настрого запретил им это делать. Нам они были нужны постоянно, способные выполнять свою тяжелую работу в любое время, а не слабые и вялые после сдачи крови. С чувством глубокой благодарности вспоминаю их всех, с кем приходилось работать вместе все эти годы. 

Оба Новых года, 1983 и 1984, нам пришлось встретить за работой в операционной. 

Под 1983 год в Пулихумри оперировали подорвавшихся на мине ребят с БТР, а в 1984 году в Кандагаре двух наших советников, которые готовились запускать новогодний фейерверк. У одного из них пакет взорвался в руке, оторвало несколько пальцев и было осколочное проникающее ранение в живот. Второй пострадал меньше. Под бой курантов к нам зашли наши сестры, сняли с нас маски, поднесли рюмку водки и кусочек огурца. Так они поздравили нас с Новым годом, пожелав успешно завершить операцию и присоединиться к праздничному столу. Мы продолжили свою работу. На следующий день наших советников специальным рейсом отправили в Кабул.
Среди больных, оперированных мной, оказались двое земляков из Набережных Челнов. Махмут Курбангалеев, которого в тяжелом состоянии доставили с прободным аппендицитом и перитонитом, и Валера Борисов, поступивший с осколочным ранением груди. С ними я встретился лишь через 30 лет в родном городе. Здесь же встретил водителя Альберта Вахитова, который на БТРе доставил с поля боя тяжелораненых друзей. Он так гнал, что сбил железные ворота госпиталя. Запомнил я это хорошо, так как эти ворота сломали лишь один раз. Был свидетелем этого случая, тогда я от души отругал его. 
Раненых, которых удалось поставить на ноги, было гораздо больше. К сожалению, мои записи об этих бойцах, которые вел для своей будущей работы, отобрали на таможенном контроле при возвращении домой. Оказалось, для этого необходимо было иметь разрешение, которого, естественно, у меня не было. Допытывались, для кого записи были предназначены, чуть не обвинив меня в попытке сотрудничать с иностранной разведкой. 
После предварительной подготовки, раз в 2-3 недели, нашими частями совершались боевые операции. Афганцы догадывались о наших рейдах, интересовались, когда они начнутся. У меня создалось впечатление, что и командование не делало из этого большого секрета, не желая лишних потерь личного состава, лишнего кровопролития. 
В дальнейшем это подтвердилось, об этом стали известны многие факты. Люди поняли, что мы совершили большую ошибку, вводя наши войска в эту страну. Вначале здесь встретили нас хорошо, вместе строили автодороги, цементные заводы, несколько пятиэтажных домов в центре Кабула. Но когда мы, не учитывая их уклад жизни, религию и культуру, начали навязывать свою идеологию, отрицающую религию, то получили активное сопротивление. Как говорил в свое время небезызвестный В. Черномырдин: «хотели как лучше, а вышло, как всегда». Пытаясь укрепить свою границу снаружи, мы ослабили страну изнутри, что и привело к ее дальнейшему распаду. Мне жалко афганский народ, он вызывает во мне сострадание и уважение. Там велись бесконечные войны, они продолжаются и сегодня, там царит хаос и разрушение. 

Раз в 3-4 месяца, во время относительного затишья, чтобы немного встряхнуться от напряженной работы мы на день-два приезжали в Кабул. 

Обычно останавливались в госпитале, я иногда у своего земляка и однокурсника Жени Агапова, недалеко от аэропорта около инфекционного отделения. Госпиталь располагался в центре города, в зданиях, оставшихся от бывших конюшен шаха. 
Кабул является древнейшим центром торговли, ему около 3000 лет. В 330г до нашей эры, когда Александр Македонский завоевал эти земли, этому городу было уже около 600 лет. При нем был построен Кандагар, второй по численности населения город. В Кабуле проживает около трех миллионов человек. Здесь были разные завоеватели: греки, арабы, тюрки, войска Чингисхана, Тимура. Известный из тимуридов Бабур был правителем Кабула двадцать лет и похоронен здесь. Надо полагать, город был тогда красивый, ему принадлежат слова: «если хочешь знать, где самое красивое место, это – именно тут, именно тут, именно тут». А ведь ему было с чем сравнивать, в свое время он завоевал эти территории, в том числе Пакистан и Индию. 
Выходя в город, я обычно переодевался в гражданскую одежду, на всякий случай с пистолетом, припрятанным под выпущенную рубашку. В то время я носил бороду. «Настоящий афганец!», думал я, глядя на себя в зеркало, пока меня однажды не остановил с приветствием мальчик лет двенадцати: – «Командор, как дела, за–сь?». Этому нехорошему слову афганцев научили наши, отвечая на первую часть вопроса. 
Ребята восприняли это слово как хороший ответ и пользовались им, не подозревая его истинного смысла. И сразу приступают к своей цели – торговле, интересуются, что у меня есть и что мне надо? Торговля удел мужчин и приступают они к ней с детства. Мальчики ходили неухоженные, деловые такие, девочки обязательно с отцом, наряженные, как будущие невесты. Выходят они замуж рано. Невест здесь меньше, чем женихов. Рождение девочки воспринимается родителями более радостно, чем мальчика, готовится хорошая прибыль, калым. Здесь я впервые увидел, как двое молодых юношей ходили, держась за пальчики, целовались. Тогда для меня это было непривычно и странно. Рождаемость здесь высокая, средняя для женщин по 5-6 детей. Средняя продолжительность жизни – 44,5 лет, смертность высокая. 
В Кабуле много улиц, где продаются определенные виды товаров: турецкие кожаные куртки и пальто, дубленки. Есть улицы, где в килограммах на весах продают дрова: высушенные, не крупные, в основном, ветки, коряги. Ковры стелют прямо на тротуарах и просят прохожих пройтись по ним, чтобы ворсились лучше. Есть улицы, где продают полудрагоценные камни, много бирюзы, они называют ее фейруза. Очень много старинных монет, есть мумие, привезенное с гор Гиндукуша. Все здесь относительно дешевое. Часто встречались русские женщины, они ходили по две-три. 
В некоторых дуканах (магазин) на витрине имелись образцы денежных купюр, находящихся здесь в обращении. Тут были советские деньги – новые и старые, уже снятые у нас из обращения, и даже царские «екатеринки».
Торговцы одни мужчины, приветливые, любили торговаться, иногда до неприличия. Помню, как зашел в один дукан и вышел оттуда с незапланированной покупкой -– с женской дубленкой, вместо кожаного пиджака, которого здесь не было. Хозяин выложил свой товар – дубленку. Я сказал, что мне она не нужна. Вероятно, что он не понял, подумал, что меня не устраивает цена. Несмотря на мой отказ, начал снижать цену с таким азартом, что, глядя на его возбужденное лицо и неадекватное поведение, я согласился, подумав, что или с ним что-то сейчас случится, или я не выйду отсюда живым. Потом, возможно, он и сам пожалел о своей неудачной продаже. 

Продолжение следует...

Фото предоставлено Ренатом Терентьевым.