Воспоминания военного хирурга

 Начало вы можете прочитать здесь первая часть, вторая часть.

Авторитет хирурга везде высок, но там особенно. Любые наши замечания и поручения выполнялись четко и безоговорочно. 
Легкораненые часто помогали нам в хозяйственных вопросах, ухаживали за тяжелыми. Около отделения сделали беседку, сверху укрыли парашютным шелком. В дневное время, когда в помещении становилось душно, они выносили тяжелых больных туда, подносили им сигареты. А тот лежит еще бледный, с ампутированными ногами, иногда даже чему – то улыбается. Бедный, он сегодня, возможно, рад, что остался в живых, и не ведает, какие еще тяжелые испытания ожидают его в этой жизни. 
Сколько было ампутировано этих конечностей – не счесть. Обычно их наши санитары выносили подальше в пустырь и закапывали в землю, видимо, не всегда достаточно глубоко, как нужно. Иногда голодные собаки раскапывали их и таскали по гарнизону, за что получал замечание от начальства. 
Однажды привезли пятерых раненых, среди них запомнился сержант, раненый в живот и с оторванной рукой на уровне плеча, со жгутом, без сознания и давления. Для сдачи крови пришел весь взвод. Построились, вдруг командир взвода бьет кулаком по лицу одного из бойцов стоящих в строю.
– За что, товарищ старший лейтенант? – спрашивает боец, вытирая льющуюся кровь из носа.
– Ты знаешь, за что, – отвечает командир. Оказывается, по вине молодого бойца, растерявшегося в бою, был ранен опытный сержант, имевший боевые награды. 
Раненых в тот день было много. Сержанту продолжали переливание растворов и крови, а сами пошли на операцию. Закончив очередную операцию, часа через два, я повторно осмотрел нашего сержанта. Давление так же на нуле, хотя переливание продолжалось. По правилам, больных без давления оперировать нельзя, но заподозрив у него продолжающееся внутреннее кровотечение, решился взять его на операционный стол. Вскрыв брюшную полость, крови мы не обнаружили. Операцию пришлось остановить. Рану закрыли салфетками, стоим, ждем. Продолжается интенсивное переливание. Давление начало подниматься через час, через полтора приступили к операции, которая длилась недолго. Была повреждена тонкая кишка в двух местах. Ампутацию верхней конечности произвели чуть позже. Следует полагать, что такая большая кровопотеря была от поврежденной конечности.
Что здесь интересного? Больные, которые находятся без давления более 2-3 часов, впоследствии дают большие осложнения, у них страдают почки, наступает почечная недостаточность. Несмотря на такой длительный период обескровливания и массивное переливание, наш больной уже на вторые сутки пришел в себя, выделил мочу – заработали почки. 
Было несколько случаев осколочных ранений от начиненных фосфором снарядов. Раны дымились, мягкие ткани вокруг подвергались сильным ожогам, кусочки фосфора удаляли пинцетом и сухими салфетками. Категорически запрещалось промывание ран растворами – они еще больше усиливали горение фосфора. Такие раны осложнялись нагноением и кровотечением, плохо заживали. 

Вначале было много огнестрельных ранений в голову – работали снайперы. Когда бойцы стали надевать каски, количество ранений уменьшилось. 

Раненых вначале эвакуировали в Кабул, в нейрохирургическое отделение. У нас в то время еще не было соответствующей подготовки. Многие раненые погибали в пути. Пришлось поехать в Кабул. Я в течение месяца у нейрохирурга Варава А.И. получил необходимую подготовку. Приехав в свой госпиталь, продолжал работать самостоятельно. Из 20-ти оперированных 12 были эвакуированы в Ташкент, остальные погибали или на операционном столе, или в течение первых суток – это зависело от величины, характера повреждения и срока их доставки. О дальнейшей их судьбе я, к сожалению, тогда не знал. Только с одним из оперированных мне пришлось встретиться – это был афганец Селим. В Кандагаре свои хирурги его не приняли, привезли к нам. Кто он был? Не знаю, для нас это не имело значения. Мы оперировали всех, кто обращался к нам, это не запрещалось. Мне его показали через два -три месяца после операции, помогли спуститься с машины. В одной руке он держал палку. Ему что-то сказали, возможно, кто я. Он упал на колени и стал целовать мне руки, с головы его упала чалма, обнажая изуродованную голову с большим рубцом и вмятиной, которая пульсировала. 
Ему еще не была сделана операция – пластика костного дефекта. Я был удивлен и обрадован результатом операции, так как у него, пожалуй, была самая серьезная травма головы из всех оперированных. Я подумал, если уж жив он, значит, есть неплохие шансы выжить и у наших ребят. 
Надо сказать, что во время Великой Отечественной войны таких раненых оперировали редко, выделив их в группу агонирующих. В первую очередь брали тех, у кого было больше шансов выжить. Но со временем выяснилось, что головной мозг человека имеет колоссальные возможности восстановления, что было доказано в дальнейшем, операциями с хорошими результатами. Что было нового здесь? Это постоянное орошение раствором раны через силиконовую трубку и введение антибиотиков в сонную артерию.
Следует отметить, что афганцы, которых мы оперировали, обладали большей живучестью, они не были избалованы лекарствами, лучше действовали антибиотики. Тот же гидролизин (белковый препарат), при переливании в чистом виде, у них не вызывал никакой побочной реакции. Нашим больным мы его применяли редко, в разведенном виде, пополам с физ. раствором, и то с большой опаской. […]
Заболеваемость инфекционными болезнями была очень высокой, до 90-95 процентов личного состава. Болели, в основном, гепатитом и брюшным тифом. Главной причиной считалась грязная вода, которая, проходя через песок, не фильтровалась. Не исключался и бытовой фактор заражения. Если непосредственно перед едой не помыл руки, считай, что ты уже заболел – такие были здесь условия. 
Принято считать, что, если у больных гепатитом появилась желтушность кожи, он уже не заразен для окружающих. 

Некоторые командиры частей отправляли в отпуск офицеров домой явно больных, там они обращались к местным врачам и ложились на лечение в больницу. Я не представляю, как они в таком тяжелом состоянии добирались до дома, ведь в Ташкенте, где производилась пересадка, были большие проблемы с авиабилетами, процветала спекуляция. Тогда у нас была в моде песня с переделанными словами: «Лица желтые по городу кружатся…» 
Жили и работали мы в модулях, построенных из каркасно-щитового материала наспех солдатскими руками. Когда дул афганец, из щелей задувало песком, а когда были дожди, протекало с крыш, оставляя потеки на обоях стен, протекало даже в операционной. Летом в дневное время, когда температура воздуха в тени бывала выше 40 градусов в операционной становилось невыносимо душно, сестрам приходилось вытирать наши лица от обильного пота, во избежание попадания его на операционное поле. 
Майор Боря Бурда – стоматолог, подполковник Григорий Голод – дерматолог, и я жили втроем в одной комнате. У них работы было намного меньше, чем у меня. По части житья они были более практичны, сказывалась особенность их профессии, легко заводили знакомства, были пробивными. С соседями мне повезло. На свою голову, я научил их игре в преферанс. Играли не часто. Когда я отсыпался после ночной операции, они уже кружились около меня, ожидая, когда я встану и смогу играть. Игроки оказались азартные, как Парамоша. К счастью, вскоре они нашли себе нового партнера. 
«Красные глаза не желтеют», – любил поговаривать Боря, иногда наливая себе в рюмку водку. Но красные глаза все же подвели его дважды. Первый раз, когда он умудрился удалить здоровый зуб у своего друга, начальника клуба. Очередь до больного зуба дошла только со следующего раза. Второй раз, когда красные глаза пожелтели по-настоящему. Нас с Григорием эта болезнь каким-то чудом, обошла стороной. 
Питались мы в столовой, меню было однообразное: каши, супы, все из рыбных консервов. Мясо привозили редко, мы его съедали в первые же дни, хранить было негде. Никаких овощей, молочных продуктов, яиц. Куры здесь не приживались и дохли от жары. О еде особо не задумывались, было не до этого. Но не зря, видимо, лопались от «кирзухи» (так в армии называют перловую кашу) солдатские язвы желудка уже в течение первых шести месяцев службы. 

Продолжение следует...

Фото предоставлено Ренатом Терентьевым.