Воспоминания военного хирурга

Начало вы можете прочитать здесь.

Вспоминаю такой случай. Нам представили больного, которому планировалась очередная, восьмая по счету, операция на кисти. Это был офицер, участник взятия дворца президента Амина. Ранение получил в результате взрыва сейфа, который он должен был вскрыть, но ему помешал ворвавшийся в помещение другой человек. И еще одно воспоминание. Сосед по койке в общежитии, из группы терапевтов, большой любитель женщин и пройдоха, познакомился с девушкой из интеллигентной семьи, всем своим видом показывал серьезность своих намерений и был вхож в эту семью. К окончанию учебы он объявил им, что его якобы отправляют в ДРА, а сам поехал домой, к своей семье. 
26 августа 1982 года самолет набрал высоту и взял курс на Ташкент. Впереди меня ждали неизвестность, новые испытания. Позади остались Одесса и море, семья и дочурки, друзья и коллеги, город Балта, к которому уже начал привыкать. Размышления мои прервал старший лейтенант, который подошел ко мне и спросил: «Не в Афганистан ли летит товарищ подполковник?». Я ответил: «Да». Он оказался из нашего города и узнал меня. Со своим другом, прапорщиком, они возвращались после отпуска в Афганистан. Пригласил меня присоединиться к их компании. Я пересел, познакомились поближе, так за разговорами незаметно прилетели в Ташкент. Там добирались на пересыльный пункт, находящийся на окраине города. Здесь, в ожидании отправки, находилось большое количество офицеров. Питались продуктами, купленными в магазинах, собираясь в компании по 3-4 человека. 
Имевшие боевой опыт, выделялись от новичков своим поведением, рассказами – им было что говорить. Здесь же ходил пьяный капитан, замполит батальона, которого никак не могли отправить после его отпуска обратно, в свою часть – постоянно терял свои документы и находился здесь уже около месяца. 
В ожидании отправки ознакомились с городом. Ташкент тогда я видел впервые, и он мне понравился своим восточным колоритом, духом. В августе здесь днем еще жарко, на улицах люди появляются только по вечерам, тогда город благоухает ароматом узбекского плова, шашлыка и самсы. В городе очень много военных, работают все рестораны и кафе, словом, город гудит. Запомнилось, как сняв обувь, босиком переходили через большой бассейн с фонтанами в центре города, а на противоположной стороне нас встречал наряд милиции. Ознакомившись с нашими документами, поговорив, нас отпустили, попросив все же больше не делать этого. 
Недалеко отсюда купались в реке с очень сильным течением. Однажды ночью съездили на рынок «Алай». Увидев нас, узбек, лежавший возле горки из дынь, поднялся и предложил нам большую дыню. Сколько, спрашиваю. Отвечает, что три рубля. Дал деньги молча. Он говорит, что так не покупают, надо торговаться, сбивать цену. Узнав, куда мы держим путь, подарил нам дыню, расстелил свой пиджак, как бы приглашая к столу, достал лепешку. Похоже, ему было скучновато коротать эту ночь, возможно, не мог не заметить, что и мы пришли сюда не с пустыми руками. Этот узбек был наш человек, советский. 
Были в старом городе, уцелевшем от землетрясения. Предприимчивые местные жители организовали здесь свой бизнес. Показывали саманные постройки с узкими улочками, где никогда не было водопровода, угощали национальными блюдами и напитками. 
Глядя на все эти тысячелетней давности постройки, невольно подумалось, неужели не было бы такого современного красивого города Ташкент, не будь этого страшного разрушения? 
1 сентября 1982 года. Сегодня должны вылететь в Афганистан. Прибыли на аэродром, объявили посадку, ждем взлета. На полосе жара, в тени около +40 градусов, в самолете пока кондиционеры не работают. Ждем час… полтора, все мокрые от пота. Наконец, взлетели, заработали кондиционеры, стало уже холодно, прилетели в Кабул окончательно окоченевшими. До Пулихумри – места своего назначения, добрался на вертолете, больной ангиной. Володя Поляков, зав. хирургическим отделением, встретил с большой радостью: он прослужил здесь более двух лет и с нетерпением ждал замены. Чтобы скорее поставить меня на ноги, начал усиленно лечить. Через два дня я принял отделение, Володю проводили домой. 
В этот же день вечером привезли 24 афганцев, пострадавших в ДТП. Недалеко от нас, на большой скорости, их машина вылетела в овраг и перевернулась. Пока с ними разобрались, было уже далеко за полночь. Провели две полостные операции с повреждением органов брюшной полости, около десяти были с переломами конечностей, остальные обошлись ушибами. Так начался первый день моей работы, а напряженные трудовые дни продолжались более двух лет. 
В отделении по штату было предусмотрено 30 коек, а развернуто 40, нередко приходилось разворачивать дополнительно еще палатку. 
Ранения были очень серьезные, преобладали минно-взрывные травмы. Страдали, в основном, водители, которые осуществляли доставку для всей армии боеприпасов, продуктов, горюче-смазочного материала, медикаментов. Страдали, конечно, и другие: дороги и тропинки были напичканы минами.
Ранения сопровождались большой кровопотерей, необходимо было ее восстановить. Для сдачи крови своим товарищам прибывали целыми подразделениями, из них мы подбирали доноров с необходимой группой крови. Сдавали кровь организованно, безропотно, зная, что могли сами оказаться на месте пострадавшего. Забор крови далее организовали более оперативно, заранее определяли у бойцов группу крови, имея эти данные, вызывали конкретное количество доноров с конкретной группой крови.
Раненые поступали практически ежедневно, а во время боевых действий – более десяти одновременно. Представьте себе такую картину: в холле хирургического отделения на носилках лежит дюжина раненых. Здесь теснота, на полу лужи крови, стоны раненых. Чаще стонут легкораненые, привлекая к себе больше внимания. Их быстро обезболивали, успокаивали и старались быстрее перевести в перевязочную или в другие помещения. 

Им достаточно было сказать: «Парень, успокойся, все будет хорошо». Эти простые слова вселяли в них веру, помогали взять себя в руки, они больше не стонали. Они верили в нас и знали, что мы сделаем все, что в наших силах.

И мы это делали, работали на совесть и бескорыстно, выполняя свой профессиональный долг. Я не помню ни одного случая конфликта с больными. Здесь никто не пытался добиваться к себе особого положения и внимания. Они были для нас все равны, критерием их оценки служило только тяжесть ранения и состояние их здоровья. 
Сортировочная бригада в составе хирурга, двух сестер и санитаров-носильщиков производила сортировку раненых. Хирург путем предварительного осмотра и опроса определял очередность операции в операционной или в перевязочной, кому и какие делать снимки, сестры прикрепляли к ним соответствующие бирки, делали все необходимые инъекции. 
Тяжелораненые больше молчали, силы их были истощены, находились в состоянии травматического или геморрагического шока. Обращали внимание на такой факт, когда их только привозили к нам, они еще держались кое-как, могли шепотом, коротко отвечать на наши вопросы, и убедившись, что они уже в госпитале, отключались и становились недоступными к контакту. На операцию их брали в первую очередь. 
Здесь же рядом работали рентгенолог и анестезиолог. Первый на переносном аппарате делал снимки. Техника безопасности практически не соблюдалась, работали без защитного экрана, во время съемок, иногда, приходилось приподнимать и поддерживать раненых за плечи. Все это, конечно, впоследствии сказалось на состоянии нашего здоровья. Анестезиолог подключался к центральным венам, начинал проводить противошоковые мероприятия, организовывал определение группы крови и подбор доноров.
Моджахеды часто пользовались итальянскими минами, которые действовали избирательно против определенного вида боевой техники. В результате мощного взрыва снизу отрывало нижние конечности, которые сопровождались часто осколочными ранениями внутренних органов, иногда рук, глаз и контузией. […]
Это реальные эпизоды нашей работы, у которых есть живые свидетели, тысячи раненых, которые прошли через наши руки, хирурги с которыми я работал вместе, хирурги других госпиталей. Фамилии и имена моих коллег я даю подлинные, единственное, в чем сомневаюсь, это в точности фамилии Арсланбека из Казахстана. Не теряю надежды, что некоторые из них еще отзовутся. 
Работа хирурга в военных условиях, в отличие от мирного времени, имеет свои особенности. Здесь необходимо хорошее знание основ «Военно – полевой хирургии», об особенностях огнестрельных и осколочных ранений, умение быстро и четко сортировать раненых, готовность к приему одновременно поступающего потока пострадавших. 
А это приходит не сразу. Не скрою, в первое время я больше приглядывался, ассистировал своим коллегам Валере Соловьеву и Арсланбеку Наурбекову, которые здесь приобрели большой опыт работы, хотя прибыли сюда всего на полгода раньше меня. Здесь свои измерения времени и ценностей (не зря месяц службы засчитывался в стаж, как за три), времени на раскачку не было. Прибывший молодой уролог Рафаэль Биктимиров уже через пару месяцев втянулся в нашу работу. Нагрузка была очень большая. При поступлении потока раненых работали на всех столах, не отходя иногда по 12 -15 часов. Это требовало огромных моральных и физических сил. В относительно спокойное время, дежурили по графику, давая возможность остальным врачам восстанавливать силы и заниматься своими больными.

Продолжение следует...

Фото предоставлено Ренатом Терентьевым.