Воспоминания военного хирурга

Начало вы можете прочитать здесь первая часть, вторая часть, третья часть, четвертая часть, пятая часть.

Вспоминаю еще один случай, довольно комичный, связанный с этой же системой. 
Год 1977-й. Группа Советских войск Германии, город Перлеберг. Приехал из города Нойштрелиц на должность ведущего хирурга медсанбата. Знакомился с хирургическим отделением. Мне показали кабинет, где располагался майор из особого отдела. Спрашиваю: «А как он оказался здесь?» Коллеги смеются: «Давай выгони, если сможешь». Майор приходил часто, временами в ночное время. Что он там делал, я не знаю, мне было неизвестно. Но это беспокоило и раздражало меня. Помог случай. Жена майора, к нашему счастью, работала у нас операционной сестрой. А в отделении медсестрой работала Олечка, молодая и добрая во всех отношениях женщина, из тех, которые не умеют отказывать мужчинам. Однажды утром, на общей пятиминутке, дежурная сестра докладывает, что в отделении все в порядке, но ночью приходил майор и вызвал нашу Олю на беседу, ушел поздно. Не скрою, что этому докладу в подробностях, я был очень рад. Жена майора присутствовала на пятиминутке, выслушала молча, но результат был скорый: наш особист на следующий день переехал на новое место, за пределы медсанбата. 
Хочу рассказать еще об одном случае своей «дружбы» с одним представителем этой системы, хотя это произошло со мной позже. 
Год 1985-й, город Кишинев. Мне позвонили и сказали, чтобы я прибыл в кабинет начальника гарнизона генерал-полковника Борисова А. И. Пришел, представился. Он мне объяснил, что у него в Архангельской области живет старший брат, который написал ему письмо и пожаловался на свое здоровье: у него было хирургическое заболевание. Моя задача привезти его сюда. Начальник подробно расписал маршрут, на чем я поеду, кто мне поможет в пути. Затем спросил: «Все вам понятно и какие есть вопросы?». О предстоящей поездке я уже знал, т.к. меня предупредили и готовили необходимые документы. Я сказал, что мне все ясно, но есть просьба. Было распределение на получение квартиры в новом построенном доме, где мне выделили квартиру на девятом этаже. Так как меня часто вызывают ночью на работу, а лифт еще не работает, мне это будет очень неудобно. Я попросил выделить квартиру этажом пониже. Он был удивлен моей наглостью, но промолчал и что-то записал в своем календаре. Я сам вряд ли догадался бы обратиться с такой просьбой, подсказал коллега Шика Исаакович – умный и достойный сын своей нации. 
На следующий день меня отвезли в аэропорт. Летели мы на самолете главкома: сам главком, еще Борисов А.И., четыре генерала, женщина, я и больше никого. Депутаты – народные избранники, летели в Москву на очередную сессию Верховного Совета СССР.
В Москве меня встретили, отвезли на вокзал и посадили на поезд. На следующий день на какой-то станции меня встретил местный военком и отвез в маленькую глухую деревню, к брату нашего генерала. Все исполнялось, как объяснил начальник. 
Хозяин и его жена – люди простые, угощали меня хорошим ужином с грибами, затем повели показывать свои любимые места недалеко от дома, где обильно росли грибы в этой глуши. Природа, действительно, красивая, нетронутая руками человека, но от такой непривычной тиши, так и хотелось выть волком. Утром выехали, все повторилось, но уже в обратном направлении. В столице нас устроили в гостинице «Москва», где мы находились полдня, в ожидании окончания сессии. Тем же самолетом вернулись в Кишинев. 
На следующий день я отвез брата в Одессу, где его устроили в приготовленную для него люксовую палату. Свою задачу я выполнил, осталось ждать решения моего вопроса. Ждать пришлось недолго. Через неделю ко мне заходит майор и, надо же, опять из особого отдела. Он объяснил, что его будущую квартиру на четвертом этаже поменяли на мою, на девятом. Просил, чтобы я отказался от нее, что мне дадут хорошую квартиру в новом, уже почти достроенном доме рядом с госпиталем. Ответил, что нет, его квартиру я лично не выбирал, возьму то, что мне предлагают. 

Он начал напоминать, кто он такой и откуда. 
Я сказал, что не для того прошел Афганистан, чтобы бояться его угроз и попросил покинуть кабинет.

 Какие он предпринимал впоследствии действия, я не знаю. Но наши семьи не здоровались при встрече на лестничной площадке, а его пацаны однажды написали на нашей двери слово «татарва». 
Меня это не оскорбило, татары – нация не из последних, как говорят, тоже не лыком шиты. Не зря французы когда-то сказали: «Поскреби русского – найдешь татарина» Так уж получилось, как говорится «се ля ви» – такова жизнь, хотя я привык жить всегда в дружбе с соседями. У вас может возникнуть ощущение, что у меня негативное отношение к этим ребятам, абсолютно нет. Просто так получалось, что в данных ситуациях мне приходилось иметь дело с ними. Это могло случиться совершенно с другими людьми. 
В Пулихумри я попрощался с ребятами и уехал на новое место назначения – в Кандагар, точнее, под Кандагаром, где прослужил чуть более года, В самом городе я не был ни разу. Он был уже в руках моджахедов. С каждым годом мы все больше и больше теряли контроль в провинциях и городах Афганистана. Уже на новом месте, в новом коллективе, начались обычные трудовые будни. Госпиталь располагался на территории аэропорта большого международного значения. 
Здание напоминало по форме трилистник, в центре круглое, и от него отходили симметрично три крыла. В одном крыле жили афганцы – сотрудники аэропорта, остальную, основную часть здания занимал госпиталь. Здесь находились наши служебные и жилые помещения. Аэропорт и наше здание в 50-х годах возводили американцы, строили добротно: двери и окна были подогнаны настолько тонко и четко, что никаких щелей здесь до сих пор не было. Кафельные плитки на полу сохранили свой цвет. В комнате жили втроем: я, Витя Дорохин – стоматолог и Гена Герасимов – анестезиолог. На стене напротив окна, кто-то из наших срисовал из журнала портрет жены известного американского политика Г. Киссенджера – на приеме у Римского папы. Она сидит в кресле, только здесь она нарисована голая, с яблоком в руке. Афганцы часто приходили и через окно разглядывали ее. 

Рассказывали, что после окончания строительства аэропорта был большой банкет, и за вольное обращение с местными женщинами, афганцы вырезали всех американцев, кроме одного из них – врача. 

Напротив нашего здания был большой одичавший гранатовый сад. Там же находились туалет и колонка для воды, куда мы ходили за водой, а наши женщины в жаркое время приходили к ней плескаться, приводить себя в порядок. Для афганцев это было целое бесплатное представление. 
Однажды ночью пришел в сад по малой нужде, прихватив с собой пистолет и не заметил сидящего в кустах афганца, невольно направив оружие в его сторону. Я так напугал его, он сорвался с таким криком, что напугал меня не меньше, чем сам. 
В том крыле, где жили афганцы, был медпункт аэропорта. Возглавлял его афганец, неплохо говорил по-русски и часто обращался к нам за помощью. Как ни странно, он был в звании полковника. При встрече я спросил его об этом. Он объяснил, что у них звания присваиваются по выслуге лет, а не по должности, как у нас, а ему было немало лет. 
Однажды он привел ко мне женщину, в сопровождении мужа. У нее оказался запущенный костный панариций пальца кисти. После операции, в течение около десяти дней, она ежедневно ходила на перевязки. Сначала она приходила с мужем, затем с сыном, мальчиком лет десяти. Он не только сопровождал ее, а, открыв дверь, смотрел, что мы здесь делаем. 

Я попросил медсестру закрыть дверь. Она закрывает, а мальчик снова открывает. Так повторилось несколько раз. 
Тогда я понял, что все это бесполезно: он выполнял указание отца. 

Женщине было лет 25-28. Похоже, такое, когда чужой мужчина брал ее за руку, с ней было впервые: она вся трепетала от волнения. Пока она ходила на перевязку, мальчик постоянно стоял в дверях, а палец его матери мы сохранили. 
Через четыре месяца госпиталь переехал на новое место, в те же здания модульного типа. Здесь они были построены лучше, чем в Пулихумри. Госпиталь располагался намного дальше от аэропорта. Недалеко от нас находились десантно-штурмовая бригада и авиаполк, куда мы иногда ходили в баню. В каждой эскадрилье была своя баня с бассейном, они негласно соревновались между собой, у кого лучше. К ним часто приезжали известные артисты эстрады, в частности, мне удалось побывать на концерте Эдиты Пьехи. Эдита Станиславовна, как всегда, была на высоте, держалась достойно и скромно. Одним словом, королева. Когда она спела песню «огромное небо одно на двоих», на сцену выбежали несколько пилотов, начали кланяться и целовать ей по очереди руки. Один из них так ее прижал, что наша королева потом еле отдышалась, но не растерялась, и смогла вымолвить по микрофону: «Вот это настоящий мужчина!» 
Приезжал в госпиталь известный журналист Валентин Зорин. Мы посидели в нашей ординаторской, потом фотографировались вчетвером около аэропорта. К сожалению, эта фотография у меня не сохранилась, очевидно, потерялась после очередного переезда. Надеюсь, что она сохранились у моих коллег – Аскера, Валентина Земляченко или Коли Шапран. 
Мы продолжали заниматься своей работой. Она не убавлялась, а с каждым месяцем росла. Оказывали всевозможную хирургическую помощь раненым с различными повреждениями. 

Продолжение следует...

Фото предоставлено Ренатом Терентьевым.