«Наша жизнь – целый роман»

Род Карабека

Сахия Амирзагитовна родилась в деревне Тат. Азибей Актанышского района. Когда в 70-е годы прошлого века построили Нижнекамскую гидроэлектростанцию, это село попало в зону затопления. Эти проклятые годы навсегда останутся в памяти Сахии и ее односельчан. Эту деревню называли еще Идиль-Каин-Тюба, сейчас ее многие знают как малую родину всемирно известной фигуристки Алины Загитовой – именно отсюда родом ее предки по отцовской линии. Конечно, всегда найдутся желающие приобщиться к славе знаменитого человека. Вот и наши соседи в последнее время пытаются доказать, что Алина вовсе не татарка, а настоящая башкирка. Однако, если поднять архивные документы, в которых отображается история деревни, то становится ясно, что здесь жили только татары, представители рода Карабека.
Корни продолжателей династии Карабека уходят к кипчакам, проживавшим на территории между Иртышом, Уралом и Волгой. И кипчаки – это древние предки татар. После завоеваний Батый хана кипчаки дошли до Дуная. Основное население Ногайской орды тоже составляли кипчаки. Позднее их стали называть ногайские татары. Одна из крупных и сильных групп в 1382 году переселилась из Крыма к берегам Волги и Урала. Но после завоеваний Хромого Тимура (1395 год) эти племена снова переселяются и распадаются. И все же часть из них остается на территории Волги и Урала. Карабек (Габдулла хан) был самым последним ханом Булгарского улуса (Казанского ханства), т.е. основного наследника Золотой Орды. Когда в 1552 году войска Иван Грозного взяли Казань, род Карабека расселился по берегам реки Белой, на Урале. Таким образом, на территории современных Тукаевского, Актанышского, Мензелинского, Муслюмовского, Альметьевского, Сармановского районов были основаны села потомков рода Карабека.
Нам довелось установить, что род Сахии Амирзагитовны ведет к династии Карабека. Перечислим основных представителей династии: Амирзагит (1903-1942) – Билал – Габдулла – Гаффар – Зайнибашар – Гусман (1735-1799) – Муртаза – Апач – Тутай – Сака – Бурнаш – Кугай – Бузкуз – Мурат суфи – Мурат хужа – Давлет суфи – Абдал – Джанан би – Азмет би – Шайсуб би – Сайтак би – Альсуфи би – князь Гали – князь Кара бик – Канбар бик – Калдар бик – Балым султан – Пачман хан. У Сахии Амирзагитовны известны 27 поколений дедов, Карабеку она приходится внучкой 23 колена.
Да, жизненный путь предков был очень непростым и поучительным. Сахия апа в своих воспоминаниях об истории семьи упоминает только нескольких представителей династии, проживавших всего лишь в XIX –XX веках. Но даже из этой информации становится ясно, насколько перекликается история семьи с историей страны. Не зря говорят «Наша жизнь – это целый роман». Давайте поближе познакомимся с историей этой династии.

«И в огне горели, и в воде тонули...»

Когда отец ушел на фронт, я была годовалым грудным ребенком. 5 июня мне исполнился год, а 22-го началась война. На руках у матери нас осталось пятеро детей. Про отца говорили, что он был среднего роста, коренастый. Фандия апа немного помнила его, ей было три года. Помнил его и мой брат Риф, ему было лет 6-7. Говорили, что он сам внешне похож на папу.
Дедушка Билал запомнился мне как голубоглазый, высокий, худощавый старик в бишмете, подпоясанном красным кушаком. До того, как времена изменились, его семья была достаточно зажиточной.
Другой мой дед, отец мамы – Закир Ахметшахович Мухамметшин, был муллой деревни Уминеево. Особого богатства они не имели: было у них два бревенчатых дома под общей крышей, три лошади, три коровы и мелкий скот. В 1931 году их объявили «кулаками», дедушку на год посадили в Елабужскую тюрьму. К сожалению, деду, разменявшему шестой десяток, не суждено было вернуться оттуда живым.
Мама научилась грамоте от своей матери в сельской медресе. Если у кого-то заболевал ребенок или кто-то из близких, то они украдкой приходили к моей маме и просили написать молитву для оберега. Старое издание Корана и рукописи своей мамы я храню как дорогую память о ней.
До войны папа работал заготовщиком. Мы жили в большом сосновом доме-шестистенке. «Каждому из вас отец оставил по две пары валенок», – рассказывала мама. В последнем письме, которое мы получили с фронта, он беспокоился о нас: «Позаботься о том, чтобы дети не голодали. Вещей у нас достаточно, не жалей. Можно продать их при необходимости и накормить детей. Одежды тоже должно хватить. Война очень жестокая. Наверное, я не вернусь…» 
Как говорится, беда не ходит одна, в 1942 году пришла весть о том, что отец погиб. Тогда же сгорел наш дом, мы остались на улице. Переселились в один большой заброшенный дом. Для того, чтобы его прогреть, требовалось много дров.
Я была маленькой, в возрасте где-то около двух лет. Дед Билал брал с собой нашу маму на Каму, собирать нефть, которая протекала из барж. Нефть заполняли в бидоны и отвозили и сдавали на противоположный берег, в сторону Красного Бора. Это все-таки был горюче-смазочный материал. За это давали немного хлеба. Работа была тяжелой, но взрослые делали все, чтобы дети не голодали. В холодные осенние дни от сильного порыва ветра лодка перевернулась. Мама упала в воду, испуганно закричала «Тону!». Услышав ее голос, на помощь подоспели бакенщики. Они спасли маму, натерли ее руки и ноги самогоном. Привели ее в чувство, вернули домой. Мама, кажется, два-три дня пролежала в больнице. Я тогда еще до конца не понимала то, что происходит. Эту историю я услышала от мамы уже когда стала взрослой.
Мой брат Риф, несмотря на юный возраст, был очень старательным. Он построил небольшой домик. Два окна, лавка у стены. Мы, шесть душ, жили в этом доме, больше похожем на баню. Мама прилагала все усилия для того, чтобы нас прокормить, неустанно трудилась. От отчаяния, не найдя другого выхода, тайком брала понемногу зерно со склада, расположенного неподалеку. Готовила нам каши.
Наша соседка Нагиматтей говорила матери, показывая на меня: «Эх, хоть бы вот этой вот не было». Я ведь была самой младшей, повсюду следовала за мамой, уцепившись за подол ее платья. «Ии, Нагиматтей, ведь и она и есть самая сладкая!», – отвечала мама. Можно сказать, что почти до замужества я спала в обнимку с мамой. Даже когда пришли меня сватать, мама сказала, что чувствует себя так, словно у нее вырывают коренной зуб. Это и было ее согласием на брак. Не хотела она меня отпускать и на учебу. Соседи, знакомые говорили, словно поддразнивали маму: «Отправишь на учебу, она уже больше не вернется». Я удивлялась: «Почему они так говорят? Ведь многие получают образование и возвращаются». Однако их слова оказались пророческими…

Начало большого пути

У нас в деревне есть улицы Олы (Большая), Урта (Средняя), Атер, Тынбай, Пучинка. Это чисто татарская деревня. А вот в деревне Русский Азибей, расположенной от нас в двух-трех километрах, живут только русские. С ними мы общались на русском. Начиная с пятого класса, в период уборки я работала там весовщицей. Раньше в телеги устанавливали ящики, объемом 3 центнера. В них засыпали зерно из бункера комбайна, потом привозили и выгружали. Я считала рейсы. Работали дотемна, часов до десяти-одиннадцати. Пока работает комбайн, никуда не уходишь. Ежедневно мы приходили в контору, считали, сколько намолотил каждый комбайн. Поскольку деревня русская, все документы велись на русском языке. Мы тогда работали в колхозе за трудодни. За один отработанный день могли записать один трудодень, полтора или 1, 25. Бывало, что за день можно было заработать два трудодня.
Я закончила семилетку в деревне Тат. Азибей. В восьмой класс пошла в Такталачуково. Когда наша сноха Асхания родила первого ребенка, я бросила учебу, чтобы помогать ей. Хотя училась хорошо. Выбирали меня и секретарем комсомольской организации. Меня и на работу распределили. Куда деваться, когда я вернулась, мой брат Риф сказал: «И сестра твоя Фандия учится в Такталачукове, я обеих вас не потяну». Больше я на учебу не пошла.
Начала работать бухгалтером в колхозе. Учет я вела старательно. В учетную книгу хозяйства все записывалось отдельно, по сортам – ячмень, солома, сено. В конце года подводишь итоги – сколько трудодней, какая прибыль, какие затраты. Затем летом, во время сенокоса, хоть по рублю за день но старались выплатить. Из некоторых семей работали по три человека. Например, работают трое из семьи Фагима Шаймарданова. Из них кто-то косит сено, кто-то собирает, кто-то в стога укладывает. Они зарабатывают 30 трудодней, если заработают полтора дня, то 4 рубля 50 копеек, всего около 20-30 рублей. Вместе с бригадирами мы раздавали зарплату под подпись.
Однажды я сказала Рифу абзыкай, что планирую поступить в Мензелинский сельскохозяйственный техникум. Он не поддержал, но и не отговаривал. Как-то я возвращалась с работы – на остановке стоит знакомая из деревни Суыксу. Разговорились. Она рассказала, что едет в Дрюш, в прошлом оду поступила учиться. Немного времени прошло с того разговора, как я тоже поехала в Мензелинск на учебу. В большой чемодан, который мой брат Навис привез из армии, упаковала все свои вещи, из пристани Дербышки добралась до Курии. Оказывается, из села, расположенного неподалеку, в Мензелинск ходит автобус. Жить я стала у женщины по имени Бану, ее дом был расположен возле огромного сада Мензелинска. На первом этаже двухэтажного здания был хлебный магазин. Второй этаж деревянный. Я стала жить там. В этом доме до меня жила артистка Мензелинского театра, Заслуженная артистка РСФСР Насима Зиганшина. Оказывается, Бану апа была ее мачехой. У меня денег нет, конечно. Все мы надеялись на нашего старшего мужчину в семье – на Риф абзыкай. Мама инвалид, работать не может. Сестра Фандия учится в Такталачуково. Я тоже нуждаюсь в помощи. У Рифа есть и своя семья, ребенок. Поэтому, наверное, меня особо и не стремились обучить. «Когда получу стипендию, обязательно заплачу за квартиру», – сказала я, но так и не смогла оплатить за проживание…
Я хорошо знала и татарский, и русский. Училась хорошо. Любила историю, по ней у меня были только «пятерки». Также интересовалась географией, особенно любила показывать на карте. Физику заучивала наизусть, не очень легко усваивала. Как-то раз ко мне в гости в Мензелинск приехала жена брата Нависа – Сагида апа. Начала уговаривать: «Поехали к нам в гости, в Чершилы». Оказывается, она показала мою фотографию парню по имени Закария. Он положил фото под подушку и лег спать. И приснилось ему, что я помогаю ему мыться, лью воду. С тех пор и начал он настойчиво просить, чтобы меня привезли в деревню познакомиться.

В гостях 

Поехали мы туда накануне Октябрьских праздников. В Чершилы был небольшой клуб, впервые наша встреча состоялась там. Оказалось, что Закария баянист. Этого высокого симпатичного парня окружали своим вниманием самые красивые девушки села. В следующий приезд мы поехали в сам совхоз «Татарстан», на татарскую вечеринку. Там тоже Закария играл на гармони. И я не отставала – танцевала от души.
Закария меня проводил. Ворота были закрыты. Открыли. «Не ходи за мной, я забегу домой», – сказала я. Раньше так было принято – провожали до калитки, а дальше нельзя, девушка забегала домой сама. Но Закария меня не пустил во двор. На шум вышла Сагида апа. «Сахия, не торопись домой заходить, не бойся, это очень хороший парень, не курит, не пьет. Поговори с ним. Закария, а ты долго не держи гостью на улице, холодно, как бы она не простыла…», – сказала она. Я очень смутилась, но осталась. Неподалеку на улице стоял новый сруб. Закария повел меня к нему, приподнял, посадил на подоконник и сказал: «А вот здесь будет наш дом, мы с тобой здесь будем жить». Я очень удивилась его словам. «Не такая уж я легкомысленная, как тебе могло показаться. У меня два брата, мама, две сестры. Не думай, что я верю каждому твоему слову. Проводи меня обратно до дома Сагиды апы», – сказала я строго. Вот так завершилось наше первое свидание. Затем он начал приезжать в Мензелинск, побывал и в Тат. Азибее. Видимо, так было суждено, так и не успокоился, пока не сосватал меня. В 1956 году сыграли свадьбу.
Я поехала в Мензелинск, получила стипендию. Купила в магазине тюль, занавески. На тот момент у меня еще и сестра не была замужем. Получилось так, что я вышла раньше ее. «Не переживай, учебу ты закончишь», – заверил меня Закария. А я даже самовар не умела ставить. Дома это делала мама, а в годы студенчества особо не обращали внимания – горячий чай или холодный, какой есть, такой и пили. Однако после замужества, я всему научилась – и самовар ставить, и другие домашние дела выполнять. Свекровь меня учила: «Не переживай, дочка, уголь надо выкладывать вот сюда, затем руки надо помыть с мылом…». Вот так потихоньку и вошла в колею. И хлеб пекла, и бэлиш научилась делать. После того, как устроилась на работу, закончила курсы бухгалтеров. Свекр тоже был добр ко мне, ни разу даже словом не обидел. Ему довелось многое повидать – участник Сталинградской битвы, был награжден орденом Красного Знамени. В тот год, когда мы построили в совхозе новый дом и въехали в него, он покинул этот мир.
Возможно, что Всевышний решил: «Ей довелось и сиротство познать, и в огне гореть, и в воде тонуть. Пусть хоть спутник жизни у нее будет достойный, милосердный». С Закарией мы вместе прожили долгую счастливую жизнь. Вырастили двух дочерей, одного сына, подрастают семь внуков и пять правнуков. В этом году, даст Бог, отметим 60-летие совместной жизни.
Вот уже минуло 60 лет с того времени, как я покинула родные места, полвека прошло, как не стало самой деревни. Да только тяга к малой родине с каждым годом становится все сильнее. Мысленно я брожу по улицам нашей деревни, где прошли мои детские годы. То место, где когда-то была цветущая деревня, окружено водой, заросло травой. Но душа все равно стремится туда. Хочется посетить могилы ушедших близких, вознести молитвы, помянуть родителей, бабушек и дедушек, родственников и односельчан. Хочется побывать во дворе отчего дома, прикоснуться к веткам сирени под нашим окном, вдохнуть аромат ее цветов.

Фидаиль Мазитов.

Фото из семейного архива Исхаковых.