Хлеб… дорого каждое его зернышко

…Шел 45-й год, год окончания войны. Брату, работавшему в колхозе с 12 лет, и матери на трудодни выдали 7 мешков пшеницы. Как мы радовались этому, четверо ее детей! Не плачем, что хотим есть, ведь все равно нечего. Уходим в лес, чтобы хоть как-то утолить голод. А каких только трав там нет: крапива, сныть, дикий лук, борщевик, козлобородник. Одни из них начинаешь есть сразу, некоторые несешь домой на суп. Ладно еще, дома есть картошка, жидкое молоко, оставшееся после сдачи по заданию. С радостью приступаешь варить суп для мамы, работающей в поле от зари до зари. Корова в те годы в деревне спасала нас от голодной смерти. Наверное, поэтому хочется поклониться, «поздороваться» с каждой буренушкой, так редко встречающейся сегодня на сельской улице.

Я сейчас просто поражаюсь тому, что сильные, крепкие мужчины на селе не держат коров. В войну, в трудные послевоенные годы в деревне редко обходились без буренушек. Сена не было, на колхозную землю не замахнешься. Корма на зиму мы, подростки, собирали в оврагах. Матери приносили сорную траву, которую пололи целый день в поле. До боли в сердце вспоминается еще одна картина: наше село находилось в гористой местности. Вечером, в заход солнца, наши матери со стожками сена за плечами сходили с горы. И что самое странное, каждый из нас издалека узнавал своих матерей в стареньких, зашитых платьях, еле шагающих от усталости с драгоценным «грузом» за плечами, и бежал навстречу. А они не жаловались, ласково расспрашивали нас, внимательно слушали.

Как-то раз мама и брат, взяв полученное на трудодни зерно, пошли на мельницу. Ждем мы их, радуемся, что в дом придет мука, хлеб. Моя мама, любимая моя, зачерпнула деревянной тарелкой муку из этого мешка и сказала брату: «Сынок, отнеси, пожалуйста, Сании аби. Мука очень хорошая, хоть похлебку сделает». Четверо детей Сании аби погибли на фронте, видимо, подумала, пусть не голодает. А мы еще вразнобой носили этой бабушке катык, молоко после сепарата (густое сдавали государству), потому что она каждый раз доставала из кармана кусочек сахара и давала нам. Мыли у нее полы, саке. Как-то, прибравшись, я услышала от нее: «Доченька, руки у тебя легкие, золотые. Наверное, будешь счастлива. Тот, кто работать любит, никогда не будет голодным». Говорят, что к старости человек все больше вспоминает прошедшее. Чтобы там не говорили, мы были колхозными детьми. Он спас нас от смерти и очень рано научил трудиться.

Хоть наше хозяйство и называется по-современному - «Ярыш», коллективное хозяйствование у нас не распалось. Тут, видимо, дело в уверенности сына своего села Расима Шайхаттарова. Я знаю, сколько сил внес он, чтобы не вводить в село инвесторов. Видимо, сразу понял, что инвестор приходит не для того, чтобы твое хозяйство росло и развивалось, а скорее всего для собственной пользы. Наверняка, в сегодняшних условиях кризиса нелегко вести хозяйство, но руководитель отлично понимает требование времени, он опирается на своих товарищей, с которыми работал долгие годы - «на колхозников». Во многих местах уже забыли оплату на паевые земли, а здесь каждая семья ежегодно получает свое.

Стою я на зернотоке и внимательно всматриваюсь: здесь будто муравейник, народу столько много, все спешат наполнить мешки. Все довольны, в хорошем настроении. Разве можно не радоваться такому богатству! Будто с небес! Да пусть оно принесет счастье и достаток каждой семье! Огромное спасибо ремонтникам, занимавшимся всю зиму ремонтом довольно изношенной техники, комбайнерам, механизаторам, спешащим с зарей на поля, работающим от темна до темна, забывая об усталости на бескрайних хлебных нивах, специалистам, занятым целый день полевыми проблемами, шоферам, доставляющим урожай с поля. И конечно же, капитану хозяйственного корабля Расиму Мансуровичу за добросовестный и самоотверженный труд.

Загида Набиуллина.