Я до сих пор по почерку ваших отцов помню и каждую скобочку в домах…

Мне 11 лет, хожу на разные работы в колхозе. Отец хвалит, гладя меня по голове: «Дочка, ты уже выросла, будешь хорошей помощницей матери». Осенью 1942 года отца забрали на войну. Письма приходили редко. Он погиб на территории Латвии. А жить становилось все тяжелее. Мы шили юбки из мешковины, чтобы можно было выйти в люди. На ногах - лапти, стельки делали из мятой соломы. С едой тоже было туго. Я стала работать почтальоном вместо отца. Проходила по 5 километров, чтобы с почтового отделения в Челнах, расположенного на улице Красная, принести газеты, журналы, а потом разносила по домам односельчан. За это правление колхоза начисляло мне полтрудодня. Работа почтальона была просто в нагрузку к другим работам. За рабочий день не платили ни копейки. А деньги-то нужны. Если удавалось купить лапти на деньги, вырученные с продажи на рынке картошки из своего огорода, это было верхом счастья. Но как бы бережно не носили, лапти все равно изнашивались. В деревне было две улицы. Стоило всего пару раз с одного конца на другой пройти и лапти уже разлохмачивались.

Реликвия военных лет

Шла страшная война. В каждом доме ждут писем. Если весть добрая, у хозяйки сияет лицо, и ты радуешься вместе с ней. Самое тяжелое - приносить недобрые вести, сердце просто разрывалось на части. Весть о том, что известная гармонистка деревни Анна Кудряшова погибла, прозвучала как гром среди ясного неба. Это горе я вложила в стихотворные строки, которые шли от самого сердца, постаралась увековечить в них имя и воинскую отвагу Анны. Видно, они зародились в моей душе, потому что я безгранично любила свою деревню, ее людей, из-за того, что я росла, видя все тяготы, выпавшие на долю моих односельчан и слыша стенания женщин, ставших вдовами, поэтому постаралась объективно описать все эти события в своем маленьком сборнике стихотворений «Деревня Сидоровка».

Односельчане восприняли сборник, как реликвию военных лет. Они считают его важным шагом на пути возрождения памяти об ушедших дедушках, бабушках, отцах и матерях, родных и истории деревни в целом. Невозможно забыть и лишения, пережитые после войны.

Как жили семьи, чьи родные погибли на фронте?

С трудом получив паспорт в 1947 году я уехала в Челны, устроилась почтальоном и продолжила учебу. В обед забирала из почты письма и периодические издания, а вечером бежала разносить. Наверное, увидев мое усердие, в 1949 году меня пригласили на работу в отдел социального обеспечения. Моя работа заключалась в том, чтобы ходить по населенным пунктам и проверять, своевременно ли люди получают пенсии за погибших на войне отцов и сыновей. Транспорта не было, приходилось пешком проходить 25-30 километров в день. Но иногда председатель исполкома Шаймухамметов, собираясь в дорогу, заходил в наш отдел со словами: «Кто едет в такую-то деревню?» и подвозил нас на своей лошади.

Я заходила в семьи фронтовиков, знакомилась с условиями их жизни. В глаза бросалась нищета. Заходишь в многодетные семьи, а в избе - шаром покати. На окнах - сплошной лед, вода в ведре промерзла насквозь. В передней - ягнята, на нарах - голые дети, ждут, когда их покормят. Для растопки печи нет дров. Со слезами я шла в правление колхоза. Просила солому для растопки. Если председатель войдет в положение семьи, поможет, радовалась, если нет, горько плакала, пряча слезы от чужих глаз. Да, бесчувственные, черствые чинуши злили до глубины души. Даже сейчас, вспоминая прошлое, не могу обойтись без слез…

Много воды утекло с тех пор. И жизнь наладилась. Но вот душевного спокойствия нет. С мужем, Ахтамом Хадиевым (родом из Нижнего Суыксы), мы познакомились и поженились после войны. Он и до и после войны работал комбайнером. Намолотил много хлеба. Когда завершалась уборка, работал в училище механизации сельского хозяйства. Вечером, закончив с уроками, брал в руки лампу-летучку и уходил в МТС ремонтировать комбайн. В холодном, каменном помещении тщательно готовил свой комбайн «Сталинец» к жатве и всегда был первым в работе. Дирекция МТС несколько раз отправляла ходатайство о присвоении мужу звания Героя Социалистического Труда. Но достойному высокого звания механизатору пришел отрицательный ответ: мол, Хадиев не является членом Коммунистической партии. Только поэтому он остался без высшей награды. Обиду и горечь на душе не смогли смыть даже годы.

Помню, бывали годы, когда колхозники получали крохи, хотя урожай был довольно щедрым. Весь урожай сдавали, государству не оставляя даже для сева. Весной, по грязи, женщины в мешках носили семена с элеватора. Вспоминаю все это и на душе становится больно и горько.